— Каким-то непостижимым образом ты позволяешь мужчинам высказывать свои чувства по отношению к тебе, — сказал он, вольготно устраиваясь на кресле. — Это не плохо, но дело в том, что мужчины должны не высказывать свои чувства, а выказывать. Понимаешь? Умница.
Я сидела на барной стойке, понурив голову, и избегала встречи с ним взглядом. Мне было… виновно, что ли.
— Я говорю это, — продолжил он, — не только потому что сам так считаю. Я говорю, потому что это недостойно мужчины, недостойно любить только вслух. Ты не должна это поощрять, ведь тебе самой всё это не нравится. Все эти «я тебя люблю, жить не могу, газель куплю» et cetera, et cetera… Существует много способов доказать женщине свою любовь, это сравнимо с приготовлением еды. Огромное множество рецептов на любой вкус. Что же касается слов — это лишь приправы. Девочка моя, ты же не будешь всё время питаться только приправами?
— Красивая метафора, — глухо ответила я, не поднимая головы.
— А главное, точная! — рассмеялся он. Порой я не любила его смех, он слишком заразен. Мне было неуютно, я не совсем понимала, что происходит. Чувство вины точило меня изнутри.
Он легко поднялся с кресла, сделал полукруг по комнате. Его движения плавны. Подплыл к окну, пританцовывая, задернул шторы. Приглушил свет настолько, что едва можно было видеть очертания предметов вокруг.
— У тебя всегда всё так легко? — спросила я, следя за ним взглядом.
— Нет, — рассмеялся он, кружась. — Но трудное дело всегда можно разбить на кучу маленьких лёгких делишек. Например, первый раз встретиться с тобой. Помнишь, наш первый сон? Я боялся тебя испугать, боялся, что ты не захочешь спать. Было очень трудно всё это просчитать, добиться своей цели. Я боялся увидеть твой страх ко мне. Ты была совсем ребенком, а дети, знаешь ли, гораздо осторожнее и продуманее взрослых. Поначалу я был просто прохожим, затем иногда умудрялся тебе что-нибудь сказать, иногда, в тревожных снах, указывал тебе направление, выход. Окутывал тебя спокойствием. Ты большую часть снов конечно же не помнила, детали стирались, очертания размывались, но я оставался, я был постоянным элементом, твоей константой. И ты привыкла. Заинтересовалась.
Он замолчал, прервав свой танец. Остановился, замер, будто окаменел. Он стоял ко мне спиной. Я смотрела на его русые, взлохмаченные волосы. Думала. Вспоминала. Представляла.
…Молодой мужчина сидит на подлокотнике моего разобранного кресла. Он склонился надо мной, я чувствую его дыхание на своём лице. Я хочу коснуться его губ, но он отклоняется от меня, дразня. Я тянусь к нему, мне почти удалось коснуться его губ, но…
Я моргнула, и мужчина исчез. Как будто и не было. Всё было также, не было только его. Вот черт, подумала я и расслабилась.
И рухнула на подушку. Оказывается, я проснулась.
— Неееет, — застонала я тихонько в подушку. — Куда же ты…
— Почему ты ушёл тогда? — спросила я, сверля его спину.
— Сама посуди, — он повернулся и сел за стойку бара рядом со мной. — Сколько тебе лет тогда было? 11? Мне было шестнадцать лет, и я боялся испортить тебя. Я к тому времени был намного лучше осведомлен во всяческого рода извращений, ты же — совсем ребенок. Я испугался твоей готовности, испугался своего желания.
Я отвернулась. Он был прав. Мне же было сладко и томно.
— Вот тебе и разница между осознанными снами и способностями инкубов-суккубов, — произнес он, разливая кальвадос в наши стаканы. — В осознанных снах ты можешь найти человека, создать любой мир, заняться чем угодно. Но будучи мной, ты знаешь ещё и то, что нужно другим, а не только тебе. В этом различие. Умница?
Он протянул мне стакан, я отпила. Полегчало. Хотелось выложить всё как на духу, но терзала мысль, что ему не хочется всё это знать. Но я была переполнена.
— Знаешь, мне вчера посоветовали пожить немного другим способом, — выпалила я. — Быть более оптимистичной, думать позитивнее, больше думать о хорошем…
— Не гони лошадей, девочка! — засмеялся он. — Не торопись, я внимательно и с интересом тебя слушаю. Так ты далеко послала советчика?
— Я вообще его не послала, — призналась я, запивая откровения спиртным. — Более того. Знаешь, мне кажется, что я теряю рассудок.
Он поцокал языком, покачал головой. Внимательно оглядел меня. В его взгляде была всеобъемлющая нежность и понимание.
— Говори, моя влюбленная девочка. Я тебя выслушаю.
Я глубоко вдохнула. Выдохнула. Изумительное чувство. Он понимает, хочет знать и поддерживает. Мне именно этого не хватало.
— Понимаешь, я ведь сразу пыталась его избегать. Неосознанно. Меньше находиться рядом. Мне поначалу казалось, что глаза у него карие, ты же знаешь, я не очень-то жалую этот цвет.
У него типаж такой смешной, знаешь? Он не красивый и даже не симпатичный, а именно шкодный. Этакий хороший, влюблённый друг главной героини. Тот, кто страдает от невзаимности. Я его таким и видела. Поначалу.
Потом заметила руки. Руки идеальные полностью. Понимаешь, от ключицы и до кончиков пальцев. Кажется, именно тогда всё и началось.
Я закрыла глаза, вспоминая мужчину. Когда открыла глаза, то мужчина из воспоминаний сидел рядом.
— Не надо, — поморщилась я. — Ещё перепутаю, что говорила ему, а что тебе.
— Как скажешь, — легко согласился он и вернул свой облик. Освежил стаканы.
— Потом были прикосновения. Много прикосновений. Я узнавала его через касание. А может, добавляла в него то, что хотела увидеть, не знаю. Просто мне стало так хорошо. Я почувствовала некое слияние и позволила реке нести меня по течению.
— Трусишка, — засмеялся он.
— Ну тебя! — надулась я. — Ты же знаешь, что я не сильна во всех этих флиртах, жеманностях и заигрываниях. Саша-самосвал, тупой и бестактный.
— Детка, тебе ещё никто не говорил, что ты привлекательная? — заржал он. — Я могу повторять это, пока ты не поверишь.
— Не для всех же, — я толкнула его в бок, и он согнулся, не переставая хохотать.
Кальвадос облегчал восприятие мира. Мне даже начало казаться, что не всё так уж и безнадежно. Что… Впрочем, хватит об этом думать, будет как будет, а у меня ещё и дел по горло.
— Рассказывай дальше, интересно же.
— Отсмеялся? — улыбнулась я. — Потом будто что-то изменили. То ли в нём, то ли во мне, я так и не поняла. В один миг его внешность изменилась. У меня даже голова закружилась. Понимаешь, он — красив. Я не забывала, как он выглядит, я видела его при свете и наутро, я помнила его и тем, каким встретила вначале. На некоторое время я даже забыла как дышать. Представляешь? А он открыл глаза и посмотрел на меня. Глаза у него серо-зеленые с ободком. Смешной и красивый. О Сила, я даже не знаю, с чего начать, настолько он меня восхищает. Эти линии лица… У него улыбка бога. Я была готова зацеловать этот изогнутый уголок рта, заласкать его до невозможности улыбаться. — я соскочила с барной стойки и нервно заходила по комнате. — Мне хочется взорваться от переизбытка чувств, я настолько им восхищена, что даже если больше с ним не пересекусь, он ещё надолго будет моей музой; я постаралась впечатать в себя каждую секунду той бессонной ночи.
У него прекрасные морщинки в уголках глаза, я тогда впервые задумалась о возрастной разнице. И задала этот идиотский вопрос, возможно, разочаровав его. В любом случае, он этого не показал.
— Что за вопрос? — спросил он.
— «А влюбиться можно?» — угрюмо ответила я, меряя комнату шагами.
— Знаешь, — сказал он, помолчав немного. — Так даже лучше. Ты дала ему ещё один вариант для размышления. Возможно, если бы не твоя рискованность, эта ночь могла тебя и не обрадовать. Я имею в виду, что это действительно всё меняет и заседает в мозгу.
— Но и могла всё испортить, — возразила я.
— Могла, — согласился он. — А давай поспорим, кто прав?
— Ответ у кого спросим? — хмыкнула я. — Ты себе это представляешь?
— Время покажет.
— Время может и не показывать. Время не обязано вообще-то расставлять всё по своим местам. Нет, я боюсь спорить. Останется воспоминанием, значит, останется воспоминанием. Просто мне ещё никогда не было так хорошо, никогда ещё меня так не чувствовали, никогда ещё мои желания так четко не реализовывались.
— Сколько ему лет?
— На год младше тебя. Козерог.
Он покачал головой.
— Не вляпайся, детка. Это может быть опасно для тебя. — остановил меня, взяв за руку, замолчал. Потом сказал:
— Знаешь, мыслить позитивно не так трудно. В этом я с ним согласен, я пользуюсь именно этим принципом, мы оба частенько улыбаемся, даже мелочам. Но ты… ты ведь совсем другая. Вряд ли найдётся хотя бы десяток молекул в твоём теле, не пропитанный реализмом, здравым смыслом и расчётом. Ты привыкла знать все варианты и ненавидишь разочаровываться. Более того, детка, первое время, если ты всё же решишься, тебе будет трудно принимать свои «поражения».
Он заставил лечь меня на диван, заботливо укутал в плед.
— Тебе надо поспать, моя девочка. Завтра трудный день, первый в неделе. Напоследок я скажу тебе вот что: вся твоя мрачность — есть лишь невостребованный переизбыток радости и веры в лучшее. Засыпай, детка.
И я уснула в руках инкуба.
09.07.2012…..Dark.Wolf.Leksa……..