Птица белая
А ты меня всё каждый раз спрашиваешь, ну как ты, зайчик, что у тебя нового?
Смотрю я в твои карие глаза и не знаю что сказать. Всё также хромаю по чужому миру. Всё также скитаюсь, всё ищу что-то, всё нет мне покоя, всё вовремя не усну.
А на личном… как? спрашиваешь ты, как мне кажется, с опаской. А, может, путаю это с желанием услышать, что у меня есть та самая взаимность…
Тишь да гладь, усмехаюсь, что у МЕНЯ может смениться? А сама готова застрелиться от этой Божьей благодати. Всё успокаиваю себя, что мне так спокойнее, да легче, нервы целее и дух не захватывает.
А помнишь, я сказала тебе, что не любовь это была? А, Настенька, помнишь? Ты сказала, что не веришь…
А я всё помню. И руки, такие мои родные неидеальные музыкантские руки, и уголок рта в улыбке, и ямочку на левой щеке, и дыхание ровное, и голос в трубке, и жилку эту на лбу, я же помню, всё помню, и ночи, и дни, каждое лето, книги и этот его сумасшедший взгляд, прожигающий насквозь, и речи, каждое слово, каждое обещание, первое признание, слезы, его, мои, тела, прикосновения, запахи, музыка и сигареты, наши игры, Мила Йовович, пауки и рука в руке… мои «я того не стою», его «я добьюсь», когда ж я момент-то проебала, а, Насть?
Была я птицей белою, летала по миру счастливая, горя себе не знала, не боялась я ничего, самоуверенная, любимая. Парила я на потоках воздушных, любовных, самим Богом пригретая, не было мне другой жизни, кроме этой под биение его сердца.
А потом швырнуло меня резко вниз, наверно, дланью заботливой Бога самого, швырнуло! Перетерло меня вихрями небесными, закружило ветром северным, изломало меня небо, птицу белую, да и исторгло на землю доживать, дохаживать, не давая больше взлететь… Да и куда мне теперь с крыльями искалеченными… с хребтом в четырех местах изломанным… с клювом перекошенным… Не птица я больше.
Вот и не любовь это, Настя, нет. Ты и Эрик спорите со мной, приводите аргументы, констатируете факты, взываете к разуму. А я мотаю головой и шепчу: не любовь это, нет. Любовь не могла же так искалечить. Взгляни на мою душу, она беспрестанно кровоточит, даже из заживающих ранок сочится боль… Мои крылья отсекли, когда выяснилось, что их не выровнять, что они не держат порыва ветра, что висят бесполезным грузом, не спросив убитую горем птицу… Рассекали меня живую и неспящую ножи бытия, зашивали нитями реальности, да, видимо, забыли во мне хирурги демиурговские все эти голубые глаза, большой лоб, гладкость тела, помню я всё, Насть, я помню. Как отдала себя ему в защиту, как не могла ни о ком думать, как расслабилась, как ГОРДИЛАСЬ им. Как восхищалась им, боготворила его, он был больше, чем человек, больше, чем рыцарь или всемогущий некромант, он был необозримо больше, чем весь мой внутренний мир.
Видимо, я просто не смогла всё это в себя вместить.
Я заболела всеми его болезнями, чтоб если нужно было, умереть вместе с ним. Но меня закружило. Закружило, вывернуло и выбросило. Какая же я птица?
Взгляни на меня, Настенька… Где мои гладкие белые пёрышки, когда под рукой твоей вздымается лишь тёмно-пепельная шерсть? Нет моих прекрасных широких крыльев, вместо них четыре могучих лапы, уверенно держащихся за землю. Я больше не кричу радостью по утрам, встречая в голубизне неба рассвет. Моя основная улыбка — оскал, и ночью я вою на… нет, не на Луну, я вою на небо, в своей неизбывной тоске, а Луна лишь внимает одинокому тёмному Волку, который больше не верит, что это была любовь.
28.02.2012…..Dark.Wolf.Leksa……