14:49. Сообщение от мамы «зая, нас с дядей повязали, везут в ОВД». Вызываю тачку, еду в ОВД, параллельно пингуя всех подряд, кто хоть как-то сталкивался с этими драными митингами. Думаю, звонить ли тёте, сообщать ли, что дядю повязали вместе с мамой. Узнаю, что двоюродный брат уже там и решаю, что обсужу это с ним. Тем временем водитель гонит машину под очень приятный плейлист, телефон на последнем издыхании принимает советы и руководства к действию. Всю важную инфу я старательно дублирую Омичу и Юленьке, которая поехала со мной.
15:10. Приезжаем. Брат стоит с тётей. Ок, одной проблемой меньше. У дяди диабет, сахар с утра повышенный, лекарство с утра не выпил, таблетки, конечно же, остались дома. Тетя дозванивается до дяди, кричит, что оторвёт этому революционеру диабетному голову. Чуть ли не угрозами вытягиваются названия лекарств. Мне пока ещё смешно. Брат бежит за таблетками, мы идём за кофе, потом тетя уезжает по делам.
15:50. Снова топчемся у ворот ОВД. Хочется присесть, но некуда, мимо постоянно проезжает транспорт. Меня с таблетками не пропускают, лекарства не передают, отбиваются тем, что у скорой всё есть. Что в арсенале у скорой — разговор отдельный. Какой-то мудила в форме через решетку ворот цинично бросает «не помрёт». Я лениво представляю, как одним ударом лапы распарываю его харю с теми же словами. На крик я сорвусь немного позже.
16:07. Приезжает адвокат, отдаю ему лекарства и две пары носков. Тема носочков в моей династии очень щепетильная. Адвоката не пускают, никого не пускают; мама пишет, что это надолго, и нам бы стоило поехать по домам. Я же думаю, что поменяйся мы местами, пиздюлей бы мне не миновать.
17:45 (примерно). Приезжает Омич, привозит куртку. Юленька сдает пост и уезжает. Людей уже больше. ОВД вводит план «Крепость», парни на посту КПП облачаются в броники и шлемы. Никого не впускать, не выпускать, однако, туда-сюда постоянно курсируют какие-то люди.
Где-то около семи возвращается тётя, поднимает крик. Охрана клянётся, что с дядей всё будет хорошо, какой-то старший по званию говорит, что только что с ним разговаривал, адвокат вызывает скорую. Спустя минут 15 дядю выпускают на волю, тетя психует, я узнаю, что мама получила по голове и в живот.
Я начинаю срываться. Тетя уехала домой. Дядя показывает видео, где мама пытается боем его отбить от омоновцев. Ему весело, у меня сдают нервы, ухожу плакать в сторону. Как, блядь, за маму вступиться — так хуй, зато мама всегда готова отбивать своих. Тема старая и заскорузлая. Приходит какой-то майор, и я срываюсь на него. Ору «отпустите маму, какого черта, она ничего не сделала, три часа уже прошли». Майор говорит, чтоб я следила за выражениями, адвокат говорит, что черт — это не ругательство, Омич оттаскивает меня от ворот. Потом майор приходит во второй раз, и я вновь вцепляюсь в него хваткой бультерьера. Сначала он говорит, что будет держать мою маму 48 часов до выяснения личности, а когда я парирую «у нее паспорт с собой, трудности с сравнением?!», выдает мне какую-то хуйню в духе «ваша мама сказала идти домой». Время, на секундочку, начало девятого; у меня и мамы сел телефон, а бабушка ваще не в курсах, кто где. И да, бабушке — 83 года, а я вовсе не собираюсь быть тем, кто доведет её до сердечного приступа. Я зверею, но Омич снова оттаскивает меня в сторону.
Позже мама расскажет, что майор сказал «отпустите Крутову и побыстрее, пока её дочь мне ворота не разнесла».
Около девяти маму отпускают. Она веселая и радостная, приключения же! У меня ноют ноги, спина, снова раздувает губу (смена погоды, иммунитет падает, герпес просыпается). Мама слушает рекомендации адвоката, улыбается, пытается успокоить меня. Адвоката наконец пускают внутрь. Разъезжаемся, мама благодарит за поддержку.
Спасибо всем, кто был со мной рядом и на связи. Ваша помощь неоценима; для меня и мамы это очень важно.